Места, куда ссылали декабристов

1970–80-е годы: официоз и диссиденты

Чем декабристы устраивали и власть, и диссидентов?

Почтовая марка «150-летие восстания декабристов». 1975 год Использована картина Дмитрия Кардовского «Декабристы на Сенатской площади», 1927 год.

Следующий всплеск интереса широкой публики к декабристам приходится на 1970–80-е годы. На этот раз его подпитывали заново востребованная в хрущевское время революционная романтика, официальная пропаганда, утверждавшая, что советская власть воплотила в жизнь мечты всех героев‑революционеров, а также готовность «перешедшей на антисоветские позиции» интеллигенции видеть в декабристах своих предшественников, а в самодержавии — параллели с советским режимом. В очередной раз декабристы оказались парадоксальной точкой консенсуса.

Декабристы. Репродукция гравюры Виктора Пензина. 1980 год

Для интеллигенции на первый план выступила проблема свободной личности, противостоящей тираническому режиму, с насущными вопросами нравственно-этического свойства. Они были сформулированы Натаном Эйдельманом как дилемма о «подвиге ожидания и подвиге нетерпения», то есть выбор между революцией, чреватой кровью и новой диктатурой, и медленным эволюционным развитием, обрекающим ныне живущих терпеть имеющееся положение. Из всего отечественного революционного пантеона наиболее симпатичными, близкими, морально безупречными были декабристы и Герцен. Они служили нравственным мерилом, тем святым в отечественной истории, чему можно было поклоняться открыто, лукаво пользуясь совпадением с официальной системой ценностей. Показательно, что в 1960–70-е годы декабристы вернулись в актуальную художественную литературу, причем наиболее востребованы были стихи, где размышление о декабристах переплеталось с поиском собственного жизненного выбора (Д. Самойлов, Н. Коржавин, Б. Окуджава, Ю. Ким, А. Галич).

Мемориальная доска на обелиске в Петропавловской крепости, установленном в 1975 году

В научном отношении эти годы оказались плодотворными, дали ряд авторитетных авторов и блестящих работ. Празднование 150-летнего юбилея восстания декабристов в 1975 году способствовало публикациям как научной, так и популярной литературы. Было издано огромное количество краеведческих книг о декабристах — ярославцах, пензенцах, смолянах, о декабристах на Украине, в Грузии, Армении, в Молдавии и Казахстане. Особенно важны они были для петербургской легенды и для Сибири. Популярность темы привела к появлению массы не только превосходной, но также и слащавой, сентиментальной, откровенно дурновкусной литературы. Увлечение декабристами выходило далеко за круги диссидентствующей интеллигенции. Очень притяга­тельным и волнующим на шестом десятилетии советской власти оказался образ дворянина и царского офицера. Декабристы, герои 1812 года, писатели и поэты стали ярчайшим романтическим образом позднесоветского времени. Откликнулось и кино, о декабристах был снят фильм «Звезда пленительного счастья». К тому же книги про декабристок и их «подвиг любви бескорыстной» восполнили потребность публики в любовных романах. Сложился образ декабристов, в котором главным было то, что они офицеры и герои, с флером гусарства, умевшие хранить верную дружбу, чувство собственного достоинства и свободу суждений, поэты и мыслители, задававшие себе те же вопросы, какими терзались их потомки полтора века спустя. Главным героем эпохи с талантли­вой подачи Эйдельмана стал гусар, независимый остроумец Михаил Лунин. 

Конец восстания

Продолжая разговор о том, кто это – декабристы, следует описать окончание выступления на Сенатской площади. Николай опасался наступления темноты, ведь, по его словам, волнение могло охватить чернь, и она могла проявить активность. Гвардейская артиллерия появилась со стороны Адмиралтейского бульвара. Ею командовал генерал И. Сухозанет. По каре был выпущен залп, сделанный холостыми зарядами, который не произвел должного эффекта. Тогда Николай отдал приказ стрелять картечью.

Сначала пушки начали палить выше голов мятежников, по крышам соседних домов и крыше здания Сената, где расположилась «чернь». Восставшие на первый залп картечью ответили огнем из ружей, но затем, под градом выстрелов, они дрогнули и бросились бежать. Как свидетельствовал В. И. Штейнгель, этим можно было уже и ограничиться. Однако Сухозанет приказал сделать еще ряд залпов. Они были направлены поперек Невы в направлении Академии художеств и вдоль Галерного переулка. Именно туда бежали толпы, которые в основном состояли из любопытных.

Восставшие солдаты в большом количестве устремились на невский лед. Они хотели попасть на Васильевский остров. Михаилом Бестужевым была сделана еще одна попытка выстроить солдат в боевом порядке и отправить их в наступление на Петропавловку. Войска выстроились, но их обстреляли ядрами из пушек. При этом многие тонули, так как, ударяясь об лед, ядра раскалывали его.

К ночи восстание было подавлено. Улицы и площади были покрыты сотнями трупов. Основываясь на данных III Отделения, Н. К. Шильдер сообщал, что император Николай Павлович, после того как прекратился артиллерийский огонь, приказал обер-полицмейстеру убрать трупы к утру. Однако исполнители проявили жестокость. Ночью на Неве, начиная от Исаакиевского моста в направлении Академии художеств и дальше, в сторону от Васильевского острова, было сделано большое количество прорубей. В них опускали не только трупы, но и множество раненых, которые не имели возможности спастись от страшной участи. Те из раненых, что успели спастись, вынуждены были скрывать свои увечья от докторов, и погибали без помощи медиков.

Далее будет рассказано о судьбе декабристов после восстания.

ПУШКИН И ДЕКАБРИСТЫ

1825 и 1826 годы были вехой, рубежом, разделившим многие биографии на периоды до и после…

Это относится, конечно, не только к членам тайных обществ и участникам восстания.

Уходила в прошлое определенная эпоха, люди, стиль. Средний возраст осужденных Верховным уголовным судом в июле 1826 года составлял двадцать семь лет: «средний год рождения» декабриста — 1799-й. (Рылеев — 1795, Бестужев-Рюмин — 1801, Пущин — 1798, Горбачевский — 1800…). Пушкинский возраст.

«Время надежд», — вспомнит Чаадаев о преддекабристских годах.

«Лицейские, ермоловцы, поэты», — определит Кюхельбекер целое поколение. Дворянское поколение, достигшее той высоты просвещения, с которой можно было разглядеть и возненавидеть рабство. Несколько тысяч молодых людей, свидетелей и участников таких всемирных событий, которых хватило бы, кажется, на несколько старинных, дедовских и прадедовских, столетий…

Чему, чему свидетели мы были…

Часто удивляются, откуда вдруг, «сразу» родилась великая русская литература? Почти у всех ее классиков, как заметил писатель Сергей Залыгин, могла быть одна мать; первенец — Пушкин родился в 1799-м, младший — Лев Толстой в 1828-м (а между ними Тютчев — 1803, Гоголь — 1809, Белинский — 1811, Герцен и Гончаров — 1812, Лермонтов — 1814, Тургенев — 1818, Достоевский, Некрасов — 1821, Щедрин — 1826)…

Прежде чем появились великие писатели и одновременно с ними должен был появиться великий читатель.

Молодежь, сражавшаяся на полях России и Европы, лицеисты, южные вольнодумцы, издатели «Полярной звезды» и другие спутники главного героя книги — первые революционеры своими сочинениями, письмами, поступками, словами многообразно свидетельствуют о том особенном климате 1800-1820-х годов, который создавался ими сообща, в котором мог и должен был вырасти гений, чтобы своим дыханием этот климат еще более облагородить.

Без декабристов не было бы Пушкина. Говоря так, мы, понятно, подразумеваем огромное взаимное влияние.

Общие идеалы, общие враги, общая декабристско-пушкинская история, культура, литература, общественная мысль: поэтому так трудно изучать их порознь, и так не хватает работ (надеемся на будущее!), где тот мир будет рассмотрен в целом, как многообразное, живое, горячее единство.

Рожденные одной исторической почвой два столь своеобычных явления, как Пушкин и декабристы, не могли, однако, слиться, раствориться друг в друге. Притяжение и одновременно отталкивание — это, во-первых, признак родства: только близость, общность порождает некоторые важные конфликты, противоречия, которых и быть не может при большом удалении. Во-вторых, это признак зрелости, самостоятельности.

Привлекая новые и раздумывая над известными материалами о Пушкине и Пущине, Рылееве, Бестужеве, Горбачевском, автор пытался показать союз спорящих, несогласных в согласии, согласных в несогласии…

Пушкин своим гениальным талантом, поэтической интуицией «перемалывает», осваивает прошлое и настоящее России, Европы, человечества.

И внял я неба содроганьеИ горний ангелов полет…

Поэт-мыслитель не только русского, но и всемирно-исторического ранга — в некоторых существенных отношениях Пушкин проницал глубже, шире, дальше декабристов. Можно сказать, что от восторженного отношения к революционным потрясениям он переходил к вдохновенному проникновению в смысл истории.

Сила протеста — и общественная инерция; «чести клич» — и сон «мирных народов»; обреченность геройского порыва — и другие, «пушкинские», пути исторического движения: все это возникает, присутствует, живет в «Некоторых исторических замечаниях» и трудах первой Михайловской осени, в собеседованиях с Пущиным и в «Андрее Шенье», в письмах 1825 года, «Пророке». Там мы находим важнейшие человеческие и исторические откровения, исполненное Пушкиным повеление, адресованное самому себе:

И виждь, и внемли…

Смелость, величие Пушкина не только в неприятии самодержавия и крепостничества, не только в верности погибшим и заточенным друзьям, но и в мужестве его мысли. Принято говорить об «ограниченности» Пушкина по отношению к декабристам. Да, по решимости, уверенности идти в открытый бунт, жертвуя собой, декабристы были впереди всех соотечественников. Первые революционеры поставили великую задачу, принесли себя в жертву и навсегда остались в истории русского освободительного движения. Однако Пушкин на своем пути увидел, почувствовал, понял больше… Он раньше декабристов как бы пережил то, что им потом предстояло пережить: пусть — в воображении, но ведь на то он и поэт, на то он и гениальный художник-мыслитель шекспировского, гомеровского масштаба, имевший право однажды сказать: «История народа принадлежит Поэту».

Кто и как судил декабристов?

Допрос декабриста Следственным комитетом в 1826 году. Рисунок Владимира Адлерберга 

Для расследования дела был создан специальный орган — «высочайше учреж­денный Тайный комитет для изыскания соучастников злоумышленного общества, открывшегося 14 декабря 1825 года», куда Николай I назначил в основном генералов. Для вынесения приговора специально учредили Верховный уголовный суд, в который назначили сенаторов, членов Государственного совета, Синода.

Проблема заключалась в том, что императору очень хотелось осудить мятеж­ников справедливо и по закону. Но подходящих законов, как выяснилось, не было. Не существовало никакого цельного кодекса с указанием относитель­ной тяжести разных преступлений и мер наказаний за них (вроде современного Уголовного кодекса). То есть можно было воспользоваться, скажем, Судеб­ником Ивана Грозного — его никто не отменял — и всех, например, сварить в кипящей смоле или колесовать. Но было понимание, что это уже никак не соответствует просвещенному XIX веку. К тому же подсудимых много — и вина их очевидным образом различается. 

Поэтому Николай I поручил Михаилу Сперанскому — сановнику, тогда известному своим либерализмом, — разработать какую-то систему. Сперанский разбил обвинение на 11 разрядов по степени вины, про каждый разряд прописал, какой состав преступления ему соответствует. А потом обвиняемых расписали по этим разрядам, и по каждому судьи, выслушав записку о силе его вины (то есть итог следствия, нечто вроде обвинительного заключения) голосовали, соответствует ли он этому разряду и какую меру наказания назначить каждому разряду. Вне разрядов шли пятеро, пригово­ренных к смертной казни. Впрочем, приговоры делали «с запасом», чтобы государь мог проявить милосердие и смягчить наказание.

Процедура была такая, что сами декабристы на суде не присутствовали и не могли оправдываться, судьи рассматривали только подготовленные Следственным комитетом бумаги. Декабристам лишь огласили готовый приговор. За это они потом упрекали власть: в более цивилизованной стране у них были бы адвокаты и возможность защищаться.

Всё, что нужно знать о Николае I, в 10 пунктах

Рассказывает историк Леонид Ляшенко

Как прошло восстание?

Сенатская площадь 14 декабря 1825 года. Картина Карла Кольмана. 1830-е годы

Неудачно. Нельзя сказать, что у заговорщиков не было плана, но выполнить его не удалось с самого начала. Им удалось вывести на Сенатскую площадь войска, однако планировалось, что на Сенатскую они придут к заседанию Государственного совета и Сената, которые должны были присягать новому государю, и потребуют введения конституции. Но когда декабристы пришли на площадь, выяснилось, что заседание уже закончилось, сановники разош­лись, все решения приняты, а требования предъявлять попросту некому.

Ситуация зашла в тупик: офицеры не знали, что делать дальше, и продол­жали держать войска на площади. Восставших окружили правительственные войска, произошла перестрелка. Восставшие просто стояли на Сенатской, даже не пытаясь совершить какое-либо действие — например, отправиться на штурм дворца. Несколько выстрелов картечью со стороны правительственных войск рассеяли собравшихся и обратили их в бегство.

Южная ссылка Пушкина (1820–1824)

Рисунок Александра Пушкина в черновой рукописи строф IX и X пятой главы романа «Евгений Онегин». 1826 год На рисунке — портрет неизвестного, автопортрет Пушкина, портреты Ивана Пущина, Антона Дельвига, Вильгельма Кюхельбекера и Кондратия Рылеева. 

Наиболее интенсивное и близкое обще­ние Пушкина с деятелями декабрист­ских обществ пришлось на годы Южной ссылки. «В Кишиневе я был дружен с майором Раевским  Владимир Федосеевич Раевский
(1795–1872) — поэт, мемуарист, участник Отечественной войны 1812 года; член Союза благоденствия в 1819–1821 годах. С 1821 года возглавлял дивизионную ланкастерскую школу взаимного обучения для солдат и юнкеров в Кишиневе. Отличался вольнодумством и подвергся аресту в 1822 году (о чем его предупредил Пушкин); дело «первого декабриста» Раевского продлилось с 1822 по 1827 год, что в сочетании с его мемуарной прозой составляет обширнейший биографический материал., с гене­ралом Пущиным  Пущин Павел Сергеевич (1789–1865) — участник Отечественной войны 1812 года, в 1821 году — бригадный командир
16-й пехотной дивизии. Был главой кишиневской масонской ложи «Овидий», куда в 1821 году входил и Пушкин; член кишиневской ячейки Южной управы Союза благоденствия. В отставке с марта 1822-го, к следствию по делу декабристов привлечен не был. Ему посвящено стихотворение Пушкина «К генералу Пущину» («В дыму, в крови, сквозь тучи стрел…») 1821 года. Воспоминания о встречах с П. С. Пущиным в Кишиневе и Одессе также отразились в кишиневском дневнике и письмах Пушкина и многочисленных воспоминаниях современников. и Орловым  Михаил Федорович Орлов (1788–1842) — член литературного общества «Арзамас»; участник Отечественной войны 1812 года. В 1820–1823 годах был командиром
16-й пехотной дивизии; член Союза благоденствия (глава Кишиневского отделения), привлекался по делу декабристов, однако осужден не был. Знакомый Пушкину еще с «Арзамаса», в Кишиневе Орлов был его постоянным собеседником: их споры отражены в заметке Пушкина «О вечном мире» (1821), Орлов также упоминается в стихотворениях Пушкина «В. Л. Давыдову» («Меж тем как генерал Орлов…») и «Из письма к Гнедичу» («В стране, где Юлией венчанный…»):
Все тот же я — как был и прежде;
С поклоном не хожу к невежде,
С Орловым спорю, мало пью,
Октавию — в слепой надежде —
Молебнов лести не пою.», — вспоминал поэт в письме к Жуковскому в начале 1826 года.

При этом на прямые призывы к гражданственности в поэзии, с которыми к Пушкину обращался, например, поэт Владимир Раевский, Пушкин не очень-то отвечал:

     Не тем горжусь я, мой певец…
     Не тем, что у столба сатиры
     Разврат и злобу я казнил
     И что грозящий голос лиры
     Неправду в ужас приводил…

Впрочем, близкое знакомство с декаб­ристами повлияло на развитие отдель­ных тем в стихах 1821–1823 годов: стихи к Денису Давыдову и Раевскому были насыщены необычной для жанра послания политической тематикой, в те же годы Пушкин пишет довольно радикальный «Кинжал».

Однако и на юге Пушкин не оставил эпатажных выходок, привлекавших к нему постоянное внимание, которое вовсе не было нужно будущим заговорщикам:

«Площадное вольнодумство» и антирелигиозность Пушкина шли вразрез с конспиративным поведением декабристов. Хотя Пушкин принимал участие в политических беседах в Каменке  Каменка — поселок в Черкасской области современной Украины. В 20-х годах XIX века Каменка была одним из центров Южного общества декабристов. и даже присутствовал при инсцениро­ванном заседании тайного общества, декабристы по многим причинам относились к нему довольно настороженно.

Преступники или герои?

Выступление на Сенатской площади в считанные часы показало истинную сущность “новых людей”. Избранный петербургскими путчистами в диктаторы Трубецкой струсил и вообще не пришёл (а ведь как-то дослужился до гвардии полковника!). Наиболее яростный “борец с режимом” Рылеев появился, как гоголевская крыса “понюхал воздух”, да и укатил. Постепенно стали разбегаться и остальные офицеры, предварительно успев убить генерал-губернатора Петербурга Милорадовича, пытавшегося образумить восставших. (Тут нужно помнить, что Милорадович был одним из главных героев Отечественной войны, но его смерть на Сенатской перечеркнула его посмертную славу, коей он, без сомнения, достоин. Как только “борьба с царизмом” стала котироваться, он сразу же был переведён ангажированными историками в стан “ретроградов”).

Кадр из фильма “Декабристы”, 1926 год. Режиссёр Александр Ивановский | Ленфильм | кино-театр.ру

Застрелил Милорадовича, а также оказавшегося на площади и уже успевшего присягнуть Николаю полковника Стюрлера, поляк Каховский. Упавшего полковника с криком “Руби его, ребята!” двумя ударами сабли по голове добил кто-то из господ офицеров. Роль обедневшего смоленского помещика Каховского во всём предприятии была специфической — патологический русофоб и ненавистник монархии планировался на роль палача. Кому-то же пришлось бы в случае успеха приводить в исполнение смертные приговоры членам царской семьи. Не самим же гвардейцам с аристократической выправкой руки марать! А простые солдатики могли и пожалеть хотя бы женщин и малолетних. (Почти век спустя и большевики не решились доверить арест Великой Княгини Елизаветы Федоровны “русачкам” любой степени революционности. Княгиню в Москве настолько любили, что русские могли её и отпустить. Пришлось на это дело отправлять латышских стрелков).

Оставшиеся без командования солдаты продолжали стоять, и вот их-то пришлось сшибать артиллерией. Отойти без приказа они не могли, приказывать же было уже некому. А сдаваться по собственной инициативе русских солдат не учили. Таким образом ответственность за их смерти целиком ложится на офицеров-заговорщиков, которые поголовно сбежали, сохранив собственные жизни. (История повторилась во время путча 1993 года, когда ни один из мятежных депутатов по итогам не пострадал, а все убитые оказались рядовыми бойцами, а то и случайными прохожими).

На юге у Черниговского полка всё оказалось ещё проще. По счастливому стечению обстоятельств Пестель был арестован накануне выступления. Без него полк под руководством успевшего сбежать из-под ареста Муравьёва-Апостола недолго попетлял по пересечённой местности и был вскоре настигнут правительственными войсками. Интересный факт — и здесь лидеры движения декабристов, главные заговорщики, попытались ускользнуть. Но на этот раз неудачно. Им не дали этого сделать собственные рядовые. У пытавшегося покинуть поле боя Муравьева-Апостола его солдат заколол штыком лошадь со словами “вы нам наварили каши, кушайте с нами”.

8 сентября 1826 года: о встрече с Николаем I и стихотворении «Пророк»

Изображения декабристов и автопортрет. Рисунок Александра Пушкина. 1826 год

Встреча Пушкина с Николаем I в Москве 8 сентября 1826 года была много раз описана современниками:

В ответе на вопрос о 14 декабря Пушкин не отрекся от дружбы с декабристами, однако и не высказал своего согласия (или несогласия) с их программой. Неоднозначное отношение Пушкина к декабристам проявляется и в остальных его высказываниях:

Во время расследования по делу декабристов отсутствовали прямые свидетель­ства участия Пушкина в каком-либо из тайных обществ, однако часто возни­кало упоминание «вольнолюбивых стихотворений» — «Вольности», «Кинжала» и «На 14 декабря» (отрывок из «Андрея Шенье»). Современники сохранили и историю о неподцензурном варианте стихотворения «Пророк»:

Эти «крамольные» стихи, связанные с восстанием декабристов, Пушкин якобы не только взял с собой, но и потерял в Кремле:

Несмотря на явно анекдотическую природу истории о потере «возмути­тельного сочинения» в Кремле, вопрос о существовании политически заостренной концовки «Пророка» остается нерешенным  Существует несколько вариантов этого четверостишия, расшифровка которых весьма условна и принята не всеми исследователями; самая ранняя запись этих стихов относится, по-видимому, к началу 1850-х годов:
Восстань, восстань, пророк России,
В позорны ризы облекись,
Иди и с вервием на вые
К у (?) г (?) явись.
(Цит. по: А. С. Пушкин. «Восстань, восстань, пророк России…» / А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 16 т. Т. 3, кн. 1. М., Л., 1937–1959.).